Понимание природы, происхождения и динамики психогенных расстройств чрезвычайно важно в теории и практике психотерапии. Оно непосредственно сказывается на концепции процесса исцеления, на определении эффективных механизмов психотерапии и трансформации личности, а также на выборе терапевтических стратегий. К сожалению, в существующих ныне школах психотерапии интерпретации психогенных симптомов и терапевтических стратегий различаются так же резко, как и описания базовой динамики человеческой личности.
Я не буду касаться бихевиоризма, который рассматривает психогенные симптомы как изолированные наборы мало осмысленных дурных привычек, не обращая при этом внимания на лежащее в их основе более сложное расстройство личности. Также оставлю в стороне поддерживающие методы психотерапии и другие формы психологической работы, которые воздерживаются от глубинного проникновения по практическим, а не по теоретическим соображениям. Однако, даже умышленно сужая круг обсуждаемых вопросов и ограничиваясь сравнением школ так называемой глубинной психологии, мы обнаружим существенные расхождения во мнениях.
В классическом фрейдистском анализе симптомы рассматриваются как результат конфликта между инстинктивными потребностями и защитными силами Эго или как компромиссные образования из запретов и установок Суперэго и импульсов Ид. В своих Исходных положениях Фрейд отводил исключительное внимание сексуальным желаниям и рассматривал противостоящие им контрсексуальные силы как проявление “инстинктов Эго”, служащих самосохранению. В более позднем решительном пересмотре своей теории он назвал некоторые ментальные явления продуктами конфликта между Эросом (инстинктом любви, устремленным к единству и созданию высших союзов) и Танатосом (инстинктом смерти, целью которого является разрушение и возврат к изначальному неорганическому состоянию). Так или иначе фрейдистская интерпретация строго биографична и оперирует в рамках индивидуального организма. Цель терапии – высвободить энергию инстинктов, зажатую в симптомах, и найти для ее выражения социально приемлемые каналы.
По интерпретации Адлера, предрасположенность к неврозам происходит из программирования в детстве, характеризующегося чрезмерной опекой, отверженностью или смешением того и другого. Из-за этого возникает негативный образ себя и невротическое стремление к превосходству для компенсации утрированной уязвимости и тревожности. В результате такой самоцентрированной жизненной стратегии невротик оказывается неспособным справляться с проблемами и получать удовольствие от социальной жизни. Невротические симптомы являются интегральными аспектами единой системы адаптации, которую индивид сумел построить на основе ошибочного толкования своего окружения. И если в концептуальной системе Фрейда все объясняется обстоятельствами прошлого, следующими жесткой линии причин и следствий, то индивидуальная психология Адлера подчеркивает телеологический принцип. План невротика всегда будет искусственным, и части его должны оставаться неосознанными, потому что они противоречат реальности. Цель терапии – не позволить пациенту жить в этом вымысле и помочь ему признать одностороннюю, стерильную и в конечном счете саморазрушительную природу таких установок. Все же, несмотря на некоторые фундаментальные теоретические различия, индивидуальная психология Адлера имеет общий с психоанализом строго биографический уклон.
Вильгельм Райх привнес в глубинную психологию уникальное понимание динамики сексуальной энергии и энергетической экономии в психопатологических симптомах. Он считал, что вытеснение первоначальной травмы подкрепляется подавлением сексуальности и блокированием сексуального оргазма. Именно подавление сексуальных чувств вместе с соответствующей наработкой мышечной “брони” и особенных характерологических установок составляет, по его мнению, реальный невроз, а психопатологические симптомы являются лишь его вторичными, видимыми проявлениями. Ключевым фактором, определяющим эмоциональное здоровье или болезнь, является экономия сексуальной энергии, баланс между накоплением и разрядкой. Терапия заключается в высвобождении накопленной и сдерживаемой сексуальной энергии и в избавлении от мышечной брони при помощи системы упражнений, в которых используется дыхание и непосредственная работа с телом. Хотя подход Райха представляет многообещающее теоретическое отклонение от классического психоанализа и революционную новацию в практике психотерапии, ему так и не удалось преодолеть сексуальный акцент своего бывшего учителя и его биографическую ориентацию.
Отто Ранк усомнился в фрейдовской теории сексуального происхождения неврозов и сместил этиологический фокус на травму рождения. Он считал, что во всяком невротическом симптоме кроется попытка экстериоризации и интеграции этого фундаментального для человеческой жизни эмоционального и биологического шока. Следовательно, нельзя ожидать реального излечения невроза до тех пор, пока пациент не столкнется с этим событием в терапевтической ситуации. Учитывая природу травмы рождения, можно заключить, что вербальная терапия малоэффективна и должна уступить место непосредственному переживанию.
Признание первичности и независимой значимости духовных аспектов психики (или того, что на современном языке можно назвать трансперсональным измерением) было чрезвычайно редким у прямых последователей Фрейда. Только Юнг сумел действительно глубоко проникнуть в трансперсональную область и разработать систему психологии, радикально отличающуюся от других психоаналитических теорий. За годы систематического исследования бессознательного в психике человека Юнг понял, что психопатологию невроза и психоза невозможно адекватно объяснить через забытый и вытесненный биографический материал. Фрейдовское понятие индивидуального бессознательного он дополнил понятием расового и коллективного бессознательного, подчеркнув при этом роль “мифообразующих” структурных элементов в психике. Другим важным вкладом Юнга стало определение архетипов – транскультурных изначально упорядочивающих принципов психики.
Юнговское понимание психопатологии и психотерапии тоже было уникальным. По его мысли, подавленные и не способные развиваться влечения, архетипические понуждения, творческие импульсы, таланты или какие-то другие свойства психики остался примитивными и недифференцированными. Вследствие этого они оказывают потенциально деструктивное воздействие на личность, мешают адаптироваться к реальности и проявляются как психопатологические симптомы. Как только сознательное Эго сумеет встретиться с этими ранее неосознававшимися или вытесненными компонентами, станет возможной их конструктивная интеграция в жизни индивида. Терапевтический подход Юнга выделяет не рациональное понимание и сублимацию, а активную трансформацию сокровенного бытия человека путем непосредственного символического переживания психики как автономной “другой личности”. Руководство этим процессом не по силам одному терапевту или отдельной школе. Поэтому существенно важно обеспечить пациенту связь с коллективным бессознательным, чтобы он мог приобщиться к сокрытой там вековой мудрости.
Обсуждение концептуальных различий и противоречий у ведущих школ глубинной психологии относительно природы и происхождения эмоциональных расстройств и эффективных терапевтических механизмов можно продолжать на примере воззрений Шандора Ференчи, Мелани Клейн, Карен Хорни, Эрика Фромма, Гарри Стека Салливана, Роберто Ассаджиоли и Карла Роджерса или новаторских идей Фрица Перлза, Александра Лоуэна, Артура Янова и многих других. Но главной моей целью является доказательство того, что существуют популярные и жизнеспособные теории и системы терапии, радикально несогласные между собой относительно динамики психопатологии и терапевтических методов. Некоторые из них ограничиваются биографическим или аналитическивоспоминательным уровнем, другие почти все внимание уделяют перинатальным элементам или экзистенциальным проблемам, и лишь немногие придерживаются трансперсональной ориентации.
Теперь можно остановиться на новых открытиях эмпирической психотерапии, позволяющих примирить и интегрировать многие конфликты в современной психиатрии, сформулировать более содержательную теорию психологии и психотерапии.