При неполадках в моторной организации речи, кроме описанных затруднений в произнесении слов, нередко возникают нарушения грамматики. Легко улавливая смысл простых предложений, больные совершенно теряются, когда приходится иметь дело с более сложными фразами, понять которые невозможно без грамматического анализа, и теряют способность конструировать такие предложения. В этом случае они заменяют целые фразы отдельными словами, чаще всего существительными, используя их в именительном падеже. «Вот… фронт… и вот… наступление… вот… взрыв… и вот… ничего… вот… операция… осколок… речь… речь…» Или другой пример: «Так.. кошка… му… мыка… миу-кает… Мама… бет (обед)… нет… затка (завтрак)… Дети… за… за…» Такая речь получила название «телеграфного стиля». В ней, так же как в телеграфных сообщениях, отсутствуют местоимения, частицы, предлоги.
В обычной разговорной речи на три существительных приходится одно местоимение. В резко выраженных случаях нарушения моторной функции речи их употребление становится совершенно невозможным. Вот пример. Больному показывают 24 простые сюжетные картинки с изображением мужчин и женщин, совершающих различные действия. Предъявляя первые три-четыре картинки, экспериментатор кратко излагает сюжет: «Этот мужчина пишет, а теперь он читает, а теперь он бреется…» Дальше больной должен продолжить сам, но обычно ни одного аналогичного предложения сконструировать не может.
В другом тесте больному предлагают незаконченную фразу вроде «…смотрит телевизор», и четыре слова на выбор, чтобы ее завершить: я, она, сумка и интересный. Обычно больные сразу отбрасывают сумку и интересный, но сделать правильный выбор между она и я не могут.
Еще пример. Больному дается написанная фраза типа: «Петр узнал, что Оля в Крыму, от своей сестры». Затем ему задают следующие вопросы: «Что узнал Петр?», «От кого узнал Петр об этом?», «От чьей сестры?» Правильно отвечая на первые два вопроса, справиться с третьим больные не могут.
На мой взгляд, самым удивительным феноменом этих больных является нарушение чтения. Не испытывая затруднений в чтении полнозначных слов, они часто пропускают или искажают местоимения и предлоги. Вот характерные примеры подобного чтения: «Там живет друг» (вместо «мой друг»), «Потом… мама… мы другом пойдем кино», «Куда я… нет мы ходили… нет мы ходила».
Так же трудно больным справиться с предлогами. Они исчезают при чтении и не применяются в активной речи. Легче всего даются предлоги на и в. Когда речь восстановится настолько, что их употребление станет возможным, больные заменяют этими предлогами более трудные. Такой больной вместо «за сахаром» скажет: «Пришел в магазин на сахаре».
Особенно трудно поддаются восстановлению предлоги, с, у, к. Больному показывают картинку, изображающую двух девочек, моющих окно. Под одной из девочек сделана подпись: «подруга». Больного спрашивают: «Девочка моет окно… С кем?» Обычный ответ гласит: «Девочка моет окно подругой». Если экспериментатор сам предложит три варианта ответа: «Девочка моет окно подруга», «Девочка моет окно с подругой», «Девочка моет окно подругой», из которых больной должен выбрать нужный, задание решается правильно, но сколько для этого требуется времени! Зато выбрать правильную конструкцию из следующих трех фраз, казалось бы, такой же сложности, но без предлога: «Бабушка чистит пальто щеткой», «Бабушка чистит пальто щетки», «Бабушка чистит пальто щетка», для больного не составляет труда.
Несколько сложнее отношение больных к словам, выполняющим служебную роль. Одни из них так, ну, используемые как вводные слова, начинают употребляться чрезвычайно часто. Зато другие: не, тоже, а, уже, выполняющие в предложении функцию усиления, ограничения, выделения, присоединения, полностью исчезают из речи. Вот текст, используемый в работе с больными, и характерный пример его прочтения: «Один человек пришел в магазин за сахаром. Продавец открыл банку с надписью «Перец». «Но я же просил сахар», – сказал покупатель. «Это и есть сахар», – ответил продавец. «Но ведь на банке написано «Перец». – «Ну и что же, – сказал продавец. – Я сделал эту надпись, чтобы обмануть муравьев».
Больной прочел: «Один человек пришел в магазин… на сахаре… Продавец открыл банку на… подпись «Перец»… «Я просил сахар», – сказал покупатель. «Это есть перец… нет… сахар…» – отвечал продавец. «Но ведь банке написано «Перец». – «Но что же, – продавец сказал. – Я сделал эту надпись обмануть муравьев».
В активной речи и при пересказе больным трудно не только вспомнить нужное служебное слово, еще сложнее подыскать ему подходящее место, поэтому вместо: мальчик не плакал получается не мальчик плакал.
Какое отношение к подобным нарушениям речи имеет ее моторный центр? Существует веское основание считать единицей речи фразу, а не слово. Каждое высказывание имеет вполне определенную структуру, состоит из вполне определенных оборотов, позволяющих с известной вероятностью предсказывать конструкцию любого участка предложения. Местоимения, предлоги, частицы больше других слов жестко определяют вид следующей за ними конструкции. Видимо, эта функция автоматического приведения последующего отрывка фразы в соответствие с правилами грамматики, подбор падежных и родовых окончаний переданы двигательному центру речи и расстраиваются при его повреждении. Разлаживаются «двигательные мелодии» речи, как за неимением более точного термина называют этот процесс психологи.
Нарушение связности речи – типичный симптом повреждения двигательно-речевой зоны. Не затрудняясь в произнесении отдельных слов, такие больные утрачивают навык автоматизированной плавной речи. Она начинает прерываться, так как выбор правильного произношения, а иногда и поиск нужного слова требует известного времени. Больные сами заявляют, что речь «стала как стреноженный конь». «Скажешь слово, а что дальше за ним, не знаешь. Вот и получается задержка».
Считают, что двигательный анализатор выполняет функцию перешифровки внутренней речи во внешнюю. Внутренняя речь – это не просто речь про себя, а сокращение развернутого предложения до его смысловой схемы. Видимо, она не оформлена по стандартам речи внешней, не пользуется правилами грамматики, и придать ей нужную форму – задача двигательного центра речи. Для этого ему приходится использовать служебные слова, местоимения, предлоги, частицы, а значит, именно он должен уметь их интерпретировать, знать, что они означают.
