Природная склонность к право- и леворукости и сопряженные с каждой из них сенсорные асимметрии проявляются (реализуются) в конкретных условиях. Идеальной, вероятно, была бы такая организация уклада жизни, которая способствовала бы максимальному раскрытию природных склонностей каждого члена общества. Но пока условия жизни в человеческом обществе приспособлены для большинства его членов-правшей. Левше «приходится терпеть многочисленные неудобства, живя в нашем праворуком мире» [Гарднер М., 1967], где, «несмотря на природную одаренность», они находятся «в менее благоприятных условиях деятельности, чем правши» [Ананьев Б. Г., 1963].
Бытовая техника, размещение индикационных приборов, пульты управления на производстве и на всех видах наземного, воздушного, водного транспорта рассчитаны на праворуких. К ним, как считается с давних пор, могут вполне приспособиться леворукие, если их переучить. Но все больше данных заставляют думать, что дело обстоит сложнее. Леворукие лица, переученные родителями или в школе так, что они пишут уже правой рукой, продолжают обнаруживать «более тонкую координацию… произвольной активности левой руки, что и используется в быту». Они часто пишут правой рукой, а рисуют левой [Руднев В. А., Боброва Л. В., 19821.
Наш клинический опыт свидетельствует о том, что переученный левша, приспособивший себя к неудобному для него правому типу двигательного поведения, сохраняет отличающие его от правши особенности в сенсорной сфере, целостной нервно-психической деятельности, что в клинике очаговых поражений мозга проявляется в виде особых, у правшей невозможных феноменов.
Не случаен вновь возросший интерес к вопросу о том, следует ли переучивать или сохранять леворуких детей такими, какими они должны быть по природным свойствам? Этот вопрос представляется более значимым, чем принято думать. Речь идет о сохранении психического здоровья: у переучивающихся детей описаны пограничные нервно-психические расстройства [Чуприков А. П., Казакова С. Е., 1985]. С другой стороны, данные изучения индивидуальных профилей асимметрии побуждают думать о целесообразности (необходимости) дифференцированного подхода, решая вопрос о переучивании по отношению к каждому ребенку и учитывая при этом показатели функциональных симметрии или асимметрии не только рук, но других парных органов движений и чувств.
Так, ребенок может быть леворуким, но обнаруживает правые асимметрии в дихотическом прослушивании слов и в прицельной способности глаз. Напротив, праворукий ребенок может быть левшой в слухе или зрении. Едва ли может быть однозначным решение вопроса в отношении детей с разными сочетаниями леворукости с другими асимметриями — симметрией. Вряд ли сохраняют силу имеющиеся в литературе высказывания, основанные на учете только моторных асимметрий: борьба за гармонию в физическом воспитании должна быть связана с проблемой устранения функциональной асимметрии рук [Поцелуев А. А., 1960]; у праворуких «бездеятельность левой руки ослабляет ее силу и работоспособность» [Аркин Е. А., 1948]. Более адекватными представляются противоположные взгляды. Так, «движение за устранение праворукости» считается нецелесообразным [Ильин Е. П., 1962].
Обучение детей любому виду деятельности может стать более эффективным, если оно ведется с учетом профиля асимметрии каждого. Белорусские специалисты по технической подготовке юных футболистов установили, что в возрасте 9–1 1, 15 и 17 лет лучше и быстрее усваиваются навыки ведущей (у большинства — правой) стороны, а в возрасте 12½ — 13½ и 15½ и 16½ лет — неведущей. Авторы говорят о «сторонней флюктуации асимметрии» мышечно-суставной чувствительности, тонуса мышц и температуры кожи мальчиков 9–17 лет. Достоверное обострение мышечно-суставной чувствительности ведущей стороны отмечают в возрасте 10, 11, 15 и 17 лет, а неведущей — 13 и 16 лет. Поэтому М. Г. Бозененков, В. М. Лебедев, Р. Н. Медников (1975) считают наиболее благоприятными для тренировки навыков неведущей ноги этапы естественного активного формирования ее навыков: 12–1 3½ и 15½ — 16½ лет.
В «антропометрических особенностях двигательного аппарата» отмечается, что движения правой руки совершаются быстрее слева направо, чем наоборот, и еще быстрее — сверху вниз. Точность установки рукояток поворотного типа (без контроля зрения) наиболее высока на точках шкалы, соответствующих 9, 12 и 15 ч. Установка стрелки в верхнем левом секторе связана с постоянной положительной погрешностью, в верхней правой — с отрицательной [Котик М. А., 1978]. Человеку свойственно устанавливать рукоятку в более вертикальное положение, чем требует задача.
В профессиограммах — описаниях социально-экономических, производственно-технических, санитарно-гигиенических, психологических и других особенностей массовых профессий, а также в психограммах — характеристиках требований, предъявляемых профессией к психике человека [Дмитриева М. А., Крылов А. А., Нафтульев А. И., 1979], как правило, нет указаний на необходимость учета профиля асимметрии в профессиональном отборе. Между тем из изложенного очевидно, что, например, эффективному выполнению деятельности летчика, оператора способствует сочетание правых асимметрий рук, зрения, слуха; здесь менее значима асимметрия ног, приобретающая особое значение для футболиста. Сейчас уже достаточно оснований думать, что учет профиля асимметрии в профессиональных ориентации и отборе привели бы к повышению производительности труда, уменьшению числа аварийных ситуаций, сохранению психического здоровья каждого члена общества.
Особо следует подчеркнуть возможность использования данных изучения функциональной асимметрии мозга в практическом здравоохранении, в частности, в реабилитации больных с различными нервно-психическими заболеваниями. В составлении программы восстановительных занятий должен учитываться тот факт, что при избирательном поражении правого и левого полушарий мозга несходны изменения эмоционального поведения, личности больных, их отношения к своему заболеванию. Так, левосторонняя гемиплегия, или парез при поражении правого полушария может сочетаться с гемисоматоагнозией, нарушениями праксиса (конструктивного, одевания), левосторонней пространственной агнозией, эйфорией, личностной демобилизованностью, анозогнозией.
По наблюдениям К. Ф. Канарейкина, С. В. Бабенковой (1973), выздоровлению больных с поражением теменных отделов правого полушария мозга препятствуют нарушения схемы тела и ориентировки в пространстве, астерогноз, левосторонняя пространственная агнозия; при их наличии требуется разработка специальных восстановительных приемов. Поражение правой теменной области рассматривается ими как «существенная помеха для восстановления навыков»; эффективность реабилитации хуже при сочетании двигательных нарушений с расстройствами восприятия, конструктивной апраксией, чем при сочетании двигательных нарушений с нарушениями схемы тела и анозогнозией. Эти больные «утрачивают правильное представление о левой половине своего тела, о наличии и степени дефекта в левых конечностях», как и о гемианопсии, гемианестезии. Они теряют ориентировку в левом экстраперсональном пространстве. Восстановление движений затрудняется из-за аспонтанности, отсутствия интереса к лечению, невыполнения рекомендаций специалиста по реабилитации. Так, больной не пользуется левой рукой при умывании, одевании, ходьбе, если даже возможны в ней произвольные движения. Поэтому необходим учет особенностей нарушений психики больных, когда речь идет о восстановлении их двигательных функций [Столярова Л. Г. и др., 1982]. Зрительногностические функции восстанавливаются быстрее и полнее у больных с поражением левого полушария мозга [Меерсон Я. А., 1982].
В последнее время намечаются подходы к разработке дифференцированных мер реабилитации больных, в картине заболевания мозга у которых особое место занимают психические нарушения. Они основаны на учете различий структуры дефекта психической деятельности больного [Кроткова О. А., 1982; Цветкова Л. С, 1985]. Так, в реабилитации больных с нарушениями зрительногностических функций эффективна восстановительная работа, начатая не позднее 2 мес от начала заболевания и направленная на тренировку анализа сложных зрительных стимулов с использованием сохранных зрительных функций [Меерсон Я. А., 1982].
Все более отчетливы перспективы использования знаний об асимметриях полушарий мозга в медикаментозном лечении больных. Об этом свидетельствуют, во-первых, клинический опыт и, во-вторых, результаты экспериментального изучения различных лекарственных препаратов.
О возможном избирательном влиянии разных препаратов на функциональное состояние правого или левого полушарий мозга можно думать, наблюдая за тем. как восстанавливаются психические процессы при включении в терапию различных нейро-психотропных препаратов. Можно сослаться на опыт лечения больных эпилепсией с различными по структуре эпилептическими припадками.
При лечении больных с психомоторными препаратами эффективен карбамазепин (тегретол, финлепсин, стазепин) по сравнению с другими противосудорожными средствами [Болдырев А. И., 1984]. Психомоторные же припадки возникают у правшей при расположении очага эпилептической активности в лобно-височных отделах левого полушария [Чебышева Л. Н., 1977; Тетеркина Т. И., 1985]. Последнее обстоятельство позволяет думать, что эффективен этот препарат в лечении больных с психомоторными припадками потому, что он способствует нормализации парной работы полушарий, нарушенной из-за дисфункции передних отделов левого полушария мозга. Данные, полученные в последние годы, могут быть рассмотрены как свидетельствующие о возможности того, что индивидуальная реакция на различные медикаментозные препараты определяется, в частности, профилем асимметрии больного. Сопоставлялись изменения показателей функциональных асимметрий и частоты, структуры припадков в ходе лечения больных противосудорожными препаратами [Тетеркина Т. И., 1985]. У одних больных припадки стали редкими или исчезли, а показатели асимметрии мозга приблизились к присущим большинству здоровых лиц. У других больных припадки сохраняли прежнюю частоту или даже учащались, сохранялись прежние показатели асимметрии, инверсия соотношения КПр/КПу либо эти показатели (и до начала лечения бывшие резко иными, чем у большинства, за счет левых асимметрий или симметрии изученных парных органов) еще больше отдалялись от таковых, присущих большинству здоровых лиц. Эти данные пока позволяют лишь поставить вопрос о возможной зависимости реакции каждого человека на тот или иной препарат от индивидуального профиля его асимметрии.
Есть указания на то, что при введении алкоголя нарушаются прежде всего функции правого полушария мозга [Fabian M. S. et al., 1984]. Введение в организм предшественника серотонина — левой формы триптофана, — приводит к заметному снижению спонтанной двигательной активности, оказывает седативный эффект [Матвеев В. Ф., 1976]. Предшественник дофамина, содержащегося в основном (около 80 %) в структурах экстрапирамидной системы мозга — L-ДОФА вызывает психомоторную активацию (вплоть до возбуждения), беспокойство, усиление речевых процессов, а у больных шизофренией — зрительные и обонятельные галлюцинации [Birkmayer W. et al., 1974]. Изучая сравнительную эффективность L-ДОФА и левой формы триптофана в лечении больных с очаговым поражением мозга с помощью нейропсихологического метода, В. М. Поляков (1986) предположил, что первый препарат как бы способствует быстрому восстановлению психических процессов, зависимых от левого полушария мозга, а второй — психических процессов, зависимых от правого полушария. При введении L-ДОФА описаны психозы [Moskovitz С. et al., 1978], в структуре которых отмечены нарушения восприятия внешнего мира и собственного телесного «Я». В экспериментах на животных Е. А. Громова (1976) при введении триптофана отметила, что облегчалось «извлечение из долговременной памяти информации о прошлых событиях».
Обсуждение прикладных аспектов изучения функциональной асимметрии мозга человека можно закончить указанием на то, что в литературе высказывается мысль о возможности использования уже накопленных знаний о различном функционировании полушарий в их парной работе в разработке проблемы создания машин искусственного интеллекта. Примечательным нам представляется мнение о невозможности воспроизведения «правополушарных» психических процессов.
А. Н. Колмогоров (1964) пишет: «…условные рефлексы свойственны всем позвоночным, а логическое мышление возникло лишь на самой последней стадии развития человека. Все предшествующие формальному логическому мышлению виды синтетической деятельности человеческого сознания, выходящие за рамки простейших условных рефлексов, пока не описаны на языке кибернетики». По Ю. Д. Апресяну (1986), «правополушарные» явления составляют одно из препятствий, в частности, в области машинного перевода: «проявления нашего сознания» (в том числе и на уровне невыразимых фигур) подчас в принципе не «ухватываются» никаким лингвистическим устройством. «Если мы не можем воспроизвести на машине работу правого полушария», то должны ли мы признать, что оно непознаваемо? — спрашивает А. В. Ахутин (1986).
О необходимости определения адекватного методологического подхода к проблеме создания искусственного интеллекта в технических устройствах, о чрезвычайной сложности самой проблемы, равной сложности формирования сознания асимметричным мозгом человека, говорит В. П. Зинченко (1986): «Профессионалы в области вычислительной техники привыкли судить о процессе мышления, т. е. о малознакомом для них предмете, лишь по его результату, что, впрочем, естественно, так как этот процесс в значительной своей части скрыт от самонаблюдения. Другими словами, они рассматривают и анализируют предмет (и результат) мышления, а не мышление как предмет (и как деятельность), так же доступный анализу… В настоящее время можно имитировать лишь самую незначительную часть умственных способностей человека — их операционально-технический компонент».
