Из всех аспектов человеческой психики нет более интригующих, чем произвольность, интенциональность и свобода воли. Но эти атрибуты человеческой души полностью проявляют себя только в ситуациях, предоставляющих много выборов. Мы, люди, склонны полагать, что умственные способности, которые мы считаем высшими, являются уникально нашими. Философы и ученые многократно заявляли, что воля и интенциональность — специфически человеческие черты. В своей крайней формулировке это утверждение не может быть привлекательным для серьезного нейробиолога. Более вероятно, что эти свойства развивались в ходе эволюции постепенно, возможно по экспоненциальной кривой. Трудно спланировать строгий эксперимент для доказательства этого, но можно высказать аргументы в пользу того, что этот процесс шел параллельно развитию лобных долей.
Специалисты по когнитивной нейронауке были не единственными, кто в ущерб себе игнорировал субъективное, адаптивное принятие решений. Намного хуже, что субъективное принятие решений также игнорировалось деятелями образования. Вся наша образовательная система базируется на обучении истинностному принятию решений. И это имеет место не только в США, но и повсюду, по крайней мере, внутри западной культурной традиции. Стратегиям субъективного, адаптивного принятия решений просто не обучают; они приобретаются каждым человеком идиосинкратически, в ходе личного познавательного развития, методом проб и ошибок. Разработка методов обучения принципам субъективного принятия решений находится в числе наиболее актуальных задач, стоящих перед деятелями образования и школьными психологами. Психология развития также сосредоточивается на истинностном принятии решений, поэтому хронология и стадии развития субъективного, адаптивного принятия решений практически неизвестны.
Однако мы знаем, что на начальных стадиях деменции адаптивное принятие решений страдает ранее истинностного принятия решений. Мой бывший докторант Алан Клюгер и я провели исследование в Милхаузеровском Центре изучения деменции Нью-Йоркского университета13. Мы сравнили степень нарушения выполнения CBT и его лишенного двусмысленности, истинностного аналога у пациентов на различных стадиях деменции типа болезни Альцгеймера. Выполнение субъективной, основывающейся на предпочтении версии задачи нарушалось в процессе заболевания значительно раньше, чем выполнение истинностной, «соответствия-по-сходству» версии. Это отражено на рисунке 6.5 (А и В).
Рис. 6.5. Ухудшения в выполнении субъективной и истинностной версий CBT при деменции Альцгеймера. Ухудшение в выполнении субъективной версии происходит на ранней стадии болезни (A). Ухудшение в выполнении истинностной версии приходит позже (В). (По: Goldberg E. et al. Early diagnosis of frontal-lobe dementias. Paper presented at the Eighth Congress of International Psychogeriatric Association, Jerusalem, Israel, 1997.)
Это открытие важно во многих отношениях. Оно ставит под сомнение доминирующее представление о том, что лобные доли относительно неуязвимы для деменции типа Альцгеймера. Большинство исследований подсказывает, что болезнь Альцгеймера особенно затрагивает гиппокамп и новую кору (неокортекс)14. Традиционно предполагалось, что на кортикальном уровне при болезни Альцгеймера особенно уязвимы теменные доли, а лобные доли уязвимы в меньшей степени. Это глубоко укоренившееся представление, вероятно, является недоразумением, вызванным систематическим неумением распознавать ранние когнитивные симптомы дисфункции лобных долей как ранние признаки деменции. На самом же деле, если вы внимательно слушаете больных деменцией и членов их семей, становится очевидным, что нерешительность, колебания, растущее полагание на других при принятии решений столь же распространены, как ухудшение памяти или трудности с нахождением слов на ранних стадиях когнитивного заката у стариков. К сожалению, ухудшение в субъективном принятии решений часто ошибочно диагностируется как депрессия или что-нибудь еще, оставаясь часто полностью нераспознанным как клинически значимый симптом, ранний симптом дисфункции лобных долей.
Поиск высокочувствительных когнитивных тестов ранней деменции — центральная задача для клиницистов, исследователей деменции и фармацевтических компаний. С появлением новых лекарств для лечения деменции (а это долгожданная и все более реалистичная перспектива) станет особенно важным иметь чувствительные когнитивные тесты для измерения терапевтических эффектов новых «когнотропных» лекарств. Исключительная уязвимость субъективного принятия решений при болезни мозга открывает совершенно новую стратегию для развития когнитивных маркеров очень ранних стадий деменции и высокочувствительных средств для оценки эффектов воздействия когнотропных лекарств.
