Выход из пароксизмального состояния для обоих больных означает, во-первых, восстановление «объема» психики и. во-вторых, «возвращение» больного во все пространства и времена, что может быть только в результате возобновления нормальной парной деятельности полушарий мозга.
У первого больного «объем» психики восстанавливается за счет возобновления психомоторных процессов. Им приобретается, например, способность к произвольному усилию, чтобы передать врачу пережитое им в момент приступа. Высказывание, несущее информацию о пережитом, начинаясь в настоящем времени, завершается только в будущем. В этом смысле способность выражать пережитое в словах может проявиться лишь в случае, если в сознании вновь представлено будущее время. Оно у больного в его сознании как бы «отсутствовало» в момент приступа. Будущее время отсутствовало наряду с тем, что были изменены настоящее время и пространство больного, они как бы перестали быть посредниками в восприятии того, что было в пространстве и времени внешнего мира. Этому «изменению» индивидуальных пространства и времени больного в сторону «ослабления» сопутствовало не только «исчезновение» из сознания первого больного будущего времени, но и тенденция к актуализации содержания прошлого времени (и бывшего в нем реальным пространства). Эта тенденция максимально выражена при «вспышке пережитого», «двухколейности переживаний», где больной весь «возвращается» в какой-то отрезок своего прошлого времени и вновь переживает то, что происходило в том прошлом. Выход из этих состояний непременно означает как бы «возвращение» больного из прошлых пространства и времени во все пространства и времена.
Особо интересно отсутствие амнезии на собственные переживания в момент приступа у первого и наличие этой амнезии у второго больного.
Выходя из приступа, первый больной рассказывает о собственных переживаниях, испытанных им в момент приступа. Больной описывает, какими искаженными ему представлялись внешний мир и собственное «Я», или как он вновь переживал прошлые события, или как он «участвовал» в фантастических событиях (нереальных в случае онейроида). Судя по способности самоописания субъективных ощущений, пришедшихся на время приступа, настоящие пространство и время больного, хотя и были «ослаблены», но опосредовали собой (по-видимому, в значительно меньшей степени, чем в состоянии психического здоровья) восприятие того, что есть во внешних пространствах и времени. Самоописание первого больного — это по-своему исключительное явление психики. Больного, описывающего субъективные переживания, от того же больного, испытывавшего эти переживания, отделяет четкая граница между измененным и ясным сознанием. Раньше он только ощущал, переживал; сейчас он способен и осмыслить, оценить (но ретроспективно) свои недавние переживания. Удается ли больному абсолютно точно передать врачу испытанные им ощущения и переживания? Не искажаются ли последние в ходе их описания в словах, символах?
Выходя из состояния амбулаторного автоматизма, второй больной ничего не может сообщить о собственных переживаниях, ощущениях в момент приступа. Судя по тому, что больной садился в поезд в нужном направлении, совершал пересадки и вообще добрался до дома, он видел и слышал, то есть воспринимал окружающую ситуацию. Настоящие пространство и время больного, по всей вероятности, участвовали в формировании чувственных образов восприятия; они должны были составить содержание соответствующих отрезков пространства и времени, становящихся прошлыми к моменту выхода больного из приступа. Судя же по амнезии, те отрезки прошлого времени и пространства оказываются пустыми, будто с них «смываются» нанесенные на них образы восприятий. Может быть, пространство и время больного, бывшие настоящими в момент приступа, были также изменены. но каким-то иным, чем у первого больного, образом, например, так, что настоящее время и пространство не становятся прошлыми?
Привлекает внимание и то, что настоящее время больного, выступающее в сочетании с прошлым (у первого) и с будущим (у второго), как будто различно. У первого оно будто становится прошлым, у второго — нет. Это обстоятельство легло в основу второго допущения при обсуждении проблемы направленности индивидуального времени правши.
Предпринятое сопоставление пароксизмальных нарушений психического состояния правши при поражении правого и левого полушарий мозга побуждает думать, что эти нарушения клинически резко различны, противоположны по следующим признакам: характеристика психического состояния больных получается субъективной — объективной; в ней отражается психосенсорная — психомоторная деятельность, и, следовательно, психическая сфера как бы сужена в обоих случаях, но за счет сохранения разных ее сторон (психосенсорной — психомоторной, резко измененных по сравнению с соответствующими проявлениями в рамках психической деятельности здорового человека); после пароксизма амнезия на пережитое больным отсутствует — наличествует. Этим клиническим различиям сопутствуют различия психического состояния больных. Психическая деятельность с сохранением только психосенсорной сферы и сенсомоторной диссоциацией выглядит реализующейся в настоящем времени с опорой на прошлое время, а с сохранением только психомоторной деятельности — в настоящем времени с обращенностью в будущее время и то пространство, которое будет реальным в том будущем; в сознании первого больного незаконно актуализируется содержание прошлого времени и хуже представлено или отсутствует будущее время, изменено настоящее время и «ослаблено» пространство; в целом, по-видимому, сохранившееся на время пароксизма психическое состояние первого больного осуществляется в его индивидуальных пространстве и времени, опосредующих восприятие того, что есть в реальном пространстве и времени; психическое состояние второго больного осуществляется в пространстве и времени внешнего мира.
Сопоставление дефективности каждой из двух главных составляющих целостной психики (психосенсорной и психомоторной сфер) заставляет думать, что они могут быть наиболее эффективными лишь в случае параллельного, одновременного осуществления; это неизбежно означает, что они могут быть эффективными лишь в случае представленности в сознании больного всех пространств и времен — настоящих, прошлых и будущих; это же означает еще, что они могут быть эффективными лишь при сохранении парной деятельности двух полушарий, когда оба полушария работают параллельно, одновременно в настоящем времени. но противоположно: правое — с опорой на прошлое, левое — с опорой на будущее время.
Переходя к сравнению непароксизмальных нарушений психики, можно отметить прежде всего, что различна структура нарушений сознания у первого и второго больного, как и расстройств сна и сновидений; есть синдромы (корсаковский, левостороннего пространственного игнорирования, конфабуляторный и т. д.), возникающие только при поражении правого, и синдромы (дисмнестический, бредовой и т. д.) — левого полушария мозга. У разных синдромов есть общие черты. Вероятно, зависимые от правого полушария психические процессы организованы в пространстве и времени более сложно и иначе, чем психические процессы, зависимые от левого полушария. Последние будто формируются в пространстве и времени внешнего мира, а восприятие окружающего мира и самого себя в чувственных образах осуществляется, по-видимому, так, что наличное в пространстве и времени внешнего мира отражается посредством индивидуального пространства и времени субъекта, и это отражение тем более неточно, чем больше расходятся, не совпадают друг с другом пространства и времена реальные и индивидуальные. Подобное можно предположить у больного, обнаруживающего конфабуляторную спутанность, корсаковский синдром, одностороннюю (левостороннюю) пространственную агнозию. При этих (отсутствующих в случае поражения левого полушария мозга) состояниях больной расслаблен, демобилизован, эйфоричен или благодушен, грубо ошибается в определении времени суток, длительности событий, в восприятии пространства и пространственного расположения помещений.
Интересно «примешивание» содержания прошлого времени больного к восприятию того, что есть в реальном настоящем времени и пространстве. Медицинскую сестру, которую больной видит, он воспринимает как знакомую ему в прошлом женщину. На вопрос, чем больной был занят 5 минут тому назад, он называет событие или собственное действие, бывавшее и повторявшееся в прошлом («ходил на рыбалку»), но не 5 минут назад. В случае длительной ретроградной амнезии больной не только неточно во времени и пространстве располагает переживаемые им сейчас или же только что пережитые события, но игнорирует и то, что было несколько лет тому назад.
Например, 44-летний больной, работавший на китобойной флотилии и ушедший оттуда 8 лет тому назад, женившийся третий раз 3 года тому назад и разошедшийся с первой женой еще до ухода из китобойной флотилии, в течение месяца после тяжелой черепно-мозговой травмы с преимущественным поражением правого полушария обнаруживал конфабуляторную спутанность, затем корсаковский синдром. Хотя он функционировал в настоящем времени и пространстве внешнего мира, общался с окружающими людьми, находящимися в тех же пространстве и времени, все его поведение и высказывания строились так, что в них отражалось только содержание прошлого его времени. Всех окружающих людей больной принимал за товарищей по работе, называл именами тех, с кем служил на судне. На вопрос, как зовут жену, называл имя первой жены. Когда же врач напоминал больному имя и отчество находящейся около него настоящей его жены, отвечал: «Не знаю такую». Примерно через месяц больной стал говорить, что ушел из флотилии «давно», что был женат трижды: уже узнавал третью жену и называл ее правильно.
